Авторская песня в бардовском изводе — три с половиной аккорда и скромное как стихотворное, так и музыкальное мастерство — постепенно вырождается. Поэтов с гитарами, которым удается выделиться из поредевших рядов соратников по жанру, можно пересчитать по пальцам. Одна из них — Елена Фролова. Она умудряется делать то, что сейчас не очень модно — быть живой и искренней, но при этом не выглядеть наивной и сентиментальной. Основных причин ее успеха, пожалуй, три. Виртуозное владение гитарой, подкрепленное высоким уровнем музыкальной культуры. Мощная поэтическая составляющая — Фролова пишет песни на стихи ведущих русских поэтов ХХ века. И, наконец, особая интонация, вызывающая подлинное сопереживание. Выступление Фроловой на «Киевских Лаврах» стало одним из самых ярких событий фестиваля. Наш разговор состоялся буквально через час после концерта.
- Лена, вы мне сегодня всю душу перевернули. Вам часто говорят что-нибудь подобное?
— Ну… не знаю… Всякое бывает — и удачные концерты, и неудачные. Иногда люди поворачиваются душой в мою сторону, иногда нет. Я очень благодарна, когда такая связь возникает.
- Я помню ваши старые работы — например, альбом «Белый воробей» — милые, мягкие, пушистые… В том, что вы исполняли сегодня, чувствуется удивительная сила и мощь, но в то же время нежность и мудрость. Что это с вами произошло?
— «Белый воробей» — уникальный и, наверное, не очень счастливый случай. Этот альбом появился больше десяти лет назад в очень трудный для меня момент. Все-таки песни на мои собственные тексты — это совсем другое. Сегодня я пела не свою историю, а историю русской поэзии, что ли. Тут каждое стихотворение оплачено чуть ли не ценой жизни. Судьбы поэтов наполняют эти стихи особой энергией и силой. Поэт в нашей стране — профессия опасная.
- Цветаева, Бродский, Парнок, Баркова, Блаженный — действительно поэты с непростой судьбой. Почему именно их тексты вам созвучны?
— Мне кажется, я родилась уже с каким-то трагическим мироощущением. Не знаю почему. И в музыке, и в поэзии я ищу то, что отвечает моей внутренней боли. Моя душа настроена именно на такой лад.
- Тем не менее вы не нагнетаете патетику и трагедию — ваши песни очень изящны и человечны. Меня вот что интересует: когда изменилась музыка? Когда она стала такой яркой и разнообразной?
— Просто я не смешиваю песни на собственные стихи и на стихи других поэтов. Пропевание чужой поэзии — это тоже попытка понять себя, свою душу. Удивительно, но пока не пропоешь стихотворение, по-настоящему его не почувствуешь. Я не живу мозгами. Я как слепоглухорожденый, все время иду на ощупь.
- С какими поэтами у вас не сложилось?
— С Пастернаком. Я пыталась — но у меня ничего не получилось. Тяжело с Мандельштамом — я пою его стихи, но мне кажется, это что-то не то. Это какое-то проборматывание, праязык, момент, когда речь только соприкасается со смыслом. С ним сложнее всего. Очень непростые отношения с Ахматовой, к ней трудно подступиться. Я обычно пишу циклами, ухожу в мир какого-то поэта надолго, иногда на год. У нас возникают какие-то взаимоотношения — придуманные, безусловно, но я так их выстраиваю.
- Чем вам оказались созвучны стихи Дмитрия Строцева?
— Я уже сказала, что иду на ощупь. С Димой мы знакомы с юности. И прежде чем появился цикл на его стихи, прошло 15 лет. Вдруг что-то такое произошло, что его стихи стали у меня пропеваться. Я вдруг открыла для себя поэта. Когда попадаешь в резонанс, каждый поэт — начиная с Цветаевой, которая, как Вергилий, ведет меня всю жизнь — дает свое ощущение всему твоему естеству. Через Диму стали появляться для меня какие-то новые вещи. Он очень легкий, воздушный. Такой воздушный шарик. Когда поешь Бродского, такое ощущение, что ты Сизиф, камни ворочаешь. Ты его только наверх, а он срывается — и опять вниз. Это такая тяжелая физическая работа. Зато потом — катарсис. А с Димой все очень легко. Это даже не песни — такие зарисовки, штрихи, взмахи кисточки — китайская живопись.


Беседовал Юрий ВОЛОДАРСКИЙ (интервью для журнала "ШО" http://www.sho.kiev.ua/article/523)
фото автора